Преподобный Силуан Афонский

Жил на земле человек, муж гигантской силы духа (и тела), имя его Силуан. Среди монахов своей обители ничем особо не выделялся, хотя многие любили его. Жил аскетично. Кушал мало, спал – и того меньше. Работал на мельнице за десятерых, угощал собратию чаем. Был молчалив, но и общаться любил, когда спросят – ответит, а так – смотрит проникновенно своими лучистыми, ясными глазами, и на душе хорошо становится.

В общем, обычный, хороший, даже образцовый святогорский монах. Вот только почему-то особо любил отца Силуана знаменитый сербский епископ Николай (Велимирович), приезжая на Афон, всегда просил его молитв. Заочно почитал старца и владыка Вениамин (Федченков), живший в то время в эмиграции в Париже и хранивший как святыню письма святогорца.

Вообще схимонах Силуан, как ни странно, со многими в Париже переписывался (недавно стало известным, что молодой и еще никому не ведомый врач Андрей Блум начал свой монашеский путь в том числе по благословению старца Силуана). Писал просто, без обиняков.

«Радуйся, госпожа Надежда, что любит нас грешных Господь. Получил от Вас доллар и его дал молиться за Вас и ваши имена записаны поминать… Скажите Евфимии, рабе Божией, пусть она усердно молится за мужа и несет немощи его. Думаю, что он поправится. Душа моя его много возлюбила… молитесь за меня, чтобы я стяжал Христово смирение и любовь, и тогда будет смерть мила».

Адресат старца – в будущем монахиня Пюхтицкого монастыря Силуана, а в момент получения письма (1937) еще простая мирянка Надежда Андреевна Соболева – уже тогда стремилась к постригу, и вот отец Силуан наставляет: в монастырь пока вход заказан.

«Ваша обязанность воспитать сына и представить его чистым Христу, а когда он будет чист, Дух Святой в нем будет жить, и он будет молитвенник за весь мир, а если потеряет благодать, то будет рыдать, подобно Адаму, выгнанному из рая. Адамовы скорби описать трудно, но кто познал Господа и потерял эту любовь, тот разумеет… “Душа моя, Господи, скорбит по Тебе, что я не вижу Тебя. Как мне не скорбеть. Твой тихий и кроткий, Господи, взор привлек мою душу. Мое сердце возлюбило Тебя”».

Сейчас нам всё это уже знакомо. Весь мир узнал и прочитал записи Преподобного, сделанные неумелой рукой (ведь он ходил в школу лишь «две зимы»), но талантливо обработанные жизнеописателем Старца отцом Софронием (Сахаровым). Там мощным лейтмотивом звучит эта песня всей жизни преподобного Силуана. Но если вдуматься в «свежую» ситуацию переписки… Не слабо… Писать обычной мирской женщине, что ее сын призван быть «молитвенником за весь мир»… Скорбеть, что, Господи, я не вижу Тебя… Видимо, из души этого необычного обычного монаха просто изливалось его состояние, невольно прорываясь в письмах. Настолько, что отец Силуан словно забывал: перед ним обычные, искренне верующие, горячие, но обычные люди… И как когда-то апостол Павел в письмах своим духовным «птенцам» нагромождал сложные словесные конструкции, повторяясь, восклицая, возвращаясь к одной и той же мысли, словно не в силах ею насытиться, – так и русский монах Силуан даже в письме не перестает удивляться и без конца созерцать одно и то же: милосердие своего любимого Господа и Его смирение. Созерцать – и, хотя и радуясь, тосковать по Нему.

«Ждет нас Господь на небе. Будем молиться и благодарить Господа. Он милостив. Много нас грешных любит и ждет нас со святыми к Себе. Надо себя смирить ради Господа, и будем врагов любить… Потерпим скорби ради Бога, а там когда душа увидит Господа и от любви Его все скорби забудет, там и о сыне мы вспомнить не можем – такой Приятный и Кроткий наш Господь. Слезно пишу сии строки Боголюбию Вашему. Схимонах Силуан грешный».

1. Преподобный Силуан 2. Монах Кассиан (Корепанов) 3. Иеродиакон Софроний (Сахаров) 4. Монах Василий (Кривошеин) 5. Фотограф Роман Стрижков. Фотография сделана в Свято-Пантелеимоновом монастыре в 1933 г.

Пишет отец Силуан – и плачет. И, не в силах мудрствовать, рассказывает своей адресатке «на пальцах» всю духовную жизнь.

«Ах, как бы мы знали, как нас Господь любит грешных, дает нам Духа Святого. Им познается Господь и Его любовь, но мы теряем благодать Святого Духа за горделивость, и мучают нас страсти, дурные пороки, но надо с ними бороться, и Господь поможет.

Я хотя Вам и пишу за скорби много, любя Вас, но своих у меня много скорбей. Я в них виноват сам, потому что не научился Христову смирению, а без него теряется благодать Святого Духа и душа скорбит по благодати. Благодатию Христовою душа покойна в боли, а ваши большие скорби. Но они временны. После смерти, если кого Господь сподобит видеть Господа, то он от любви Его не может вспомнить про родных. Такой наш Господь. Пишу, и дух мой радуется милосердию Божию, Славе Его. О сподоби нас, Господи, видеть Тебя во славе красоты Твоей неописанной. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, что так нас много Господь грешных любит. Умер за нас на кресте и дал Духа Святаго Апостолам, но мы теряем Его. Но Господь дал покаяние, и радуется Господь кающемуся грешнику, говорит Святое Писание».

«У меня болит голова 40 лет, и я терплю, знаю, болезнь, она дана мне: да не превозношусь. И понял я: день и ночь надо учиться Христову смирению – и обрящем покой. Если бы люди знали, что такое Христово смирение и кротость и покой, то все бы люди побросали все науки и научились бы кротости и смирению. Кого Дух Святой научил, он желает учиться день и ночь Христову смирению, и того другим желаю я. И меня помяните в молитве, да научусь Христовой кротости, смирению, их желает душа моя. Желаю я сего дара. Кто познал Господа Духом Святым, тот скучает по Нем день и ночь: “Почто Ты оставил Меня, Господи? Душа моя скучает по Тебе день и ночь. Как мне по Тебе не скучать. Твой тихий и кроткий взор привлек душу мою. Я сердцем возлюбил Тебя”. И так, потеряв благодать, и будет скучать, подобно Адаму, выгнанному из Рая. Адам взывал: Господи, скучает душа моя по Тебе, и слезно ищу Тебя. Так и я прошу у всех св. молитв, да научусь Христову смирению, не терять Благодать Св. Духа…

Госпожа Надежда, будь мыслью в Боге и на Него надейся. Он нас грешных много любит и не велит колебаться мыслью, переезжать с места на место без нужды. Будьте покойны в Боге, и все земное забывайте от любви Божией. Он Сам велел Его так любить всей душой и мыслью, чтобы мы забывали земное. Сидите дома и благодарите Господа от всей души. Который за скорби благодарит Бога, у того они малы бывают, потому что душа предалась воле Божией и Дух Божий веселит душу упованием на Бога. Все люди, которые возложили упование на Бога, они покойны в Боге на всяком месте, потому что внутри души веселит их Благодать. Но если кто потерял Ее, то опять ее ищет покаянием, и Господь опять дает. Он нас много любит. Он говорит в Евангелии: “Иду к Отцу Моему и Отцу вашему, иду к Богу Моему и Богу вашему”. Видите, как Он нас много любит. Милости эти слова исполнены, любви и милосердия. Будем помышлять день и ночь, что любит нас грешных Господь и зовет к Себе. “Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы”. А покой в Боге есть забыть все земное, чтобы ум не забыл Любовь, хотя руки и работают, но душа забыть Бога не может, потому что душа возлюбила, и Дух Божий веселит душу. Скорбей земных душа не боится, но боится как бы не потерять любовь Божию, и тогда после потери в душе будет уныние и скорби. Возблагодарим Господа и Его Пречистую Матерь, нашу молитвенницу пред Богом, и будем и святых просить, они в Духе Святом любят нас так, как и Господь, им Господь дал Духа Святаго молиться за нас… Кто порченый, подобно мне, пусть читает больше Евангелие и кается, и милостивый Господь дарит ему прощения и мир душевный.

Слава Богу за все.

Схимонах Силуан, июль 1938 года».

Преподобный Силуан

Старец Силуан был не таков. И, даже невзначай пересказав человеку всю его жизнь, он не подсказывал заранее известных решений. Он молился. Порой просил молиться других. И говорил только то, что «услышал» от Бога, не пытаясь разобраться в хитросплетениях жизни, мыслей, доводов или контраргументов собеседника. Об этом свидетельствует поразительная история католического священника-иезуита Давида Бальфура, переданная с его слов монахиней Силуаной (Соболевой). Бальфур приехал на Афон, в частности посетил и Свято-Пантелеимонов монастырь, для изучения межконфессиональной полемики из «первоисточников». Итогом стал крутой (хотя и не последний) поворот в его на редкость бурной и богатой событиями жизни.

«Подойдя к монастырю, я вошел в открытые ворота, очутился во дворе и встал, озираясь по сторонам и никого не видя. Но вот открылось окошко, из которого показалась голова старца, спросившего, что нужно страннику. Я ответил, что прошу разрешения игумена ознакомиться с библиотекой. Старец сказал, что спросит благословение у наместника. Возвратившись, он пригласил меня следовать за ним. Провожая меня в библиотеку, он остановился у дверей одной из келий и сказал: “Когда закончите, не зайдете ли ко мне побеседовать?” Я про себя подумал, что заходить не буду: что мне может сказать интересного этот наверняка малограмотный, простой монах? Верно, будет только тянуть в Православие.

Пробыв довольно долго в библиотеке, я на обратном пути все-таки из любопытства решил заглянуть к этому старцу. Он усадил меня на табуреточку, сам сел напротив и, не дожидаясь моих вопросов, начал рассказывать мне всю мою жизнь, с двенадцатилетнего возраста, когда я начал думать о предстоящем мне духовном пути, всю мою борьбу, и не только факты моей жизни, но и все мои помыслы; он восстановил все, даже то, что я сам позабыл.

Эта первая беседа длилась три с половиной часа. Оставаться на ночь в монастыре мне было нельзя, и наступившая темнота заставила меня торопиться, я смог только просить благословения прийти на следующий день. Когда он наступил, я, уже не боясь тяжелого пути, “летел” к старцу. После второй беседы я спросил:

– Что же мне делать? Я чувствую, что не могу уже оставаться католиком.

Старец ответил:

– Молитесь Господу Духу Святому, и Он наставит вас на истину.

– Мне захотелось молиться так, как принято здесь.

– У нас принято, – сказал старец, – молясь о разрешении трудного вопроса, поститься и затвориться на три дня».

Три дня молитвы открыли Бальфуру путь в Православие. Он подумал, что раз уж это решение пришло именно в русской обители, то и служить он должен в Русской Церкви. Но какую юрисдикцию выбрать, ведь в то время эмигрантское церковное сообщество разделилось на целых три ветви (представим себе, каково было разобраться в этом английскому лорду)? Автору этих строк совсем не хотелось бы выступать апологетом одной из сторон в тех давно минувших событиях. Важен и поразителен сам принцип, по которому действовал преподобный Силуан и другие старцы монастыря.

«На этот вопрос старец Силуан… сказал, что не смеет ответить без молитвы, и добавил:

– Попрошу еще двух старцев помолиться со мной об этом.

Через три дня те два старца ответили:

– Мы постриженики митрополита Антония (Храповицкого), по-человечески с ним связаны, любим его и уважаем как отца, но истина не у него, а у митрополита Елевферия, которого мы совсем не знаем и о котором ничего не слышали».

Так уж получилось, что о духовных дарах старца Силуана лучше знали «внешние», чем братия его же собственного монастыря. Лишь один из них – иеродиакон Софроний (Сахаров) – разглядел в отце Силуане обладателя высочайшего духовного состояния бесстрастия, совершенного наследника опыта древних отцов пустыни. И – прославил его на весь мир.

Книга «Старец Силуан», приведшая множество людей к православной вере, а некоторых – к монашеству, началась с казуса. Отец Софроний, к тому времени иеромонах, в 1947 году вернулся с Афона в Париж и показал записи Преподобного знаменитому богослову русской эмиграции – Владимиру Николаевичу Лосскому. Тот пожал плечами: и что особенного в этих тетрадках малограмотного, хоть и благочестивого монаха?

И тогда, чтобы растолковать всё значение записей Старца и стоящее за ними духовное состояние, отцу Софронию пришлось написать объемный комментарий, полный философской и богословской лексики, обращенный к таким эрудитам, как Лосский. Этот комментарий вылился в книгу и стал антологией православной аскетики.

Но вот вопрос: хотел ли всей этой мировой известности сам Преподобный?

Глава преподобного Силуана Афонского

«Череп старца Силуана, как и все черепа, лежал в усыпальнице, и никто не обращал на него внимания… [Между тем] книга о старце Силуане о. Софрония за рубежом быстро распространилась. На Афон стали чаще приезжать зарубежные паломники. Приезжают и ищут: “Где глава старца Силуана?”… Никто не спрашивал: “Где глава Пантелеимона и мощи его?”, а все приезжие, прочитав книгу о старце, спрашивали о его главе.

В это время в монастыре… был игумен Иустин из старых дореволюционных монахов, строжайший, как и все, подвижник афонский. Когда он услышал о таком почитании старца Силуана среди паломников, приказал уничтожить эту голову, чтобы не было предпочтения [!]. Два монаха взяли голову старца Силуана и повезли, но не утопили, как благословил игумен, а спрятали в сундучке у себя в келье. Игумен Иустин успокоился – главы нет… Но эти монахи тайком кое-кому давали поцеловать главу и опять прятали в сундучке.

Игумен Иустин умирает, ставят игуменом о. Илиана, старейшего монаха, дореволюционного пострижения, прожившего на Афоне лет шестьдесят, высокой духовной жизни старца [sic!]. Он был любвеобильный, очень простой.

При нем глава старца Силуана опять вышла наружу.

Когда он узнал об этом, приказал немедленно вырыть глубокую яму и закопать главу, заровнять место, чтобы никто ее не нашел. Монахи, которых игумен послал закапывать главу, опять спрятали ее. И прятали много лет, пока управлял монастырем Илиан… Умирает старец Илиан, игуменом становится о. Гавриил (Легач), проживший на Афоне лет шестьдесят, закарпатец. Опять обнаружили главу старца Силуана. Тогда игумен начал ожесточенно преследовать тех, кто ее укрывал. И от него главу спрятали в Покровском соборе, в левом приделе… Там имеется жертвенник, и вот его забили старыми ризами, рухлядью и в них укрыли главу.

Игумен Гавриил был высокой жизни старец [!!!], раб Божий, сам дворы подметал, по крышам лазил, аскет, занимался Иисусовой молитвой… Владыка Никодим упросил его уйти на покой. Игуменом стал о. Авель (Македонов)… Он сам прятал главу и от игумена Гавриила, давал приезжим целовать ее.

И когда мы девять человек приехали в 1976 году на Афон, он нас встретил… и показал хранимую святыню.

Я вынул заплесневевшую главу, промыл ее… и просушил. Будучи ризничим, я нашел в ризнице… восьмигранный, кипарисовый, необыкновенной красоты [ковчег]… постелил воздух, положил на него главу, покрыл ее покровцом… Ковчег с главой старца Силуана стоял [отдельно от мощей канонизированных святых] один в паракосе, перед ним теплилась лампада.

Игумен Гавриил, когда пришел на молитву в паракос и увидел этот ковчег… с большой скорбью заговорил, даже затрясся: “Что это такое? Нарушаете афонский устав”, – но ничего больше не мог сделать, так как был уже на покое.

…Почитанием ее [главы старца Силуана мы] выражали нашу любовь к неканонизированному великому старцу…

В то время, когда греческие богословы… съехались, чтобы решить вопрос о канонизации, на Афон приехал архиепископ Василий Брюссельский… Он начал доказывать [недопустимость канонизации] так: “Ежели канонизировать старца Силуана, то всех современных старцу Силуану монахов тоже надо канонизировать… Вот старец игумен Нифонт – его череп источает миро, и в паракосе лежит еще много мироточивых глав старцев. Или архимандрит Кириак, монах очень строгой уставной жизни, имел дар прозорливости”. Архиепископ Василий не умалял достоинств старца Силуана, почитал, уважал его. “Я, – говорил владыка Василий, – сам считаю его святым, но оскорблять остальных нельзя [!], все были высокой духовной жизни, даже выше его”… “Пока я жив, – говорил владыка Василий, – не допущу!”

И действительно, только после кончины архиепископа Василия старца Силуана причислили к лику святых».

Такова поразительная история «гонений» святых – на святого. Тут, действительно, не знаешь, плакать или смеяться, читая очередное: «старец N. был высокой духовной жизни, любвеобильный – начал преследовать главу старца Силуана…» Но ведь не может же быть, что все эти праведные люди оказались совсем не чуткими к святости своего собрата! В чем же дело? Автор воспоминаний схиархимандрит Серафим объясняет причину по-святогорски:

«По смерти подвижника в России идет народное прославление, получают исцеление от мощей, от могилы его. На Афоне этого нет. Там никто не ищет славы, святости и свою святость как бы укрывают юродством и… суровостью. Поэтому прославление старца Силуана, поклонение ему было невероятным для Афона событием… На Афоне своеобразный устав. Там святого так прочистят, что он забудет, что он святой».

Смех смехом, но духовную точность этого высказывания подтвердил однажды… сам святой Силуан. Свидетельство об этом дошло до нас от другого знаменитого и также недавно прославленного афонита – преподобного Паисия Святогорца. В заключение воспоминаний о своем старце – русском подвижнике иеромонахе Тихоне (Голенкове), отец Паисий говорит:

«Только Бог знает духовную меру святых. Даже сами святые ее не знали, так как измеряли только свои грехи, а не свою духовную меру. Имея в виду это правило святых, которые не любили человеческих похвал, я постарался ограничиться в описании лишь необходимым.

Верю, что рад будет и отец Тихон и не станет жаловаться, как жаловался ему его друг старец Силуан, когда отец Софроний в первый раз опубликовал его жизнеописание. Тогда старец Силуан явился отцу Тихону и сказал: “Этот благословенный отец Софроний написал множество похвал в мой адрес. Я бы этого не хотел”».

Братия Свято-Пантелеимонового монастыря. Преподобный Силуан сидит слева

Как многие афонские и вообще истинные подвижники, преподобный Силуан не хотел славы и известности – даже после смерти. Так же, как при жизни он не хотел дара прозорливости, не хотел дара чудотворений, тем более не хотел продвижения по иерархической лестнице, а хотел только одного – научиться смирению Христову и плакать за весь мир как за самого себя. У него получилось.

Но Господь иногда выполняет желания святых, а иногда нет. То, какую огромную роль сыграла книга о Старце в жизни многих людей на Западе и Востоке, показывает, что воля Божия на ее появление – была. А следовательно, была она и на всемирную известность Преподобного: светильник не ставят под спудом. Очевидно, есть в опыте преподобного Силуана нечто такое, что делает его исключительно важным для людей нашего времени.

Но об этом уже написали отец Софроний и многие другие – те, кто подвигом жизни и широтой сердца получили на то моральное и духовное право.

А нам остается верить, что Преподобный не слишком сердится на тех, кто берется писать о нем, такого права не заработав. Надеемся, что «оттуда» он лишь снисходительно и с легким юмором наблюдает за попытками в очередной раз «прославить» его. Так же, как, вне всякого сомнения, он уже больше не «досадует» на своего верного ученика – старца Софрония, а вместе с ним ликует от света Лица Того, по Кому всю жизнь ненасытно тосковал.

Пресвятая Дева Богородица родилась сегодня. Она восходит, как солнце, из слез молитвы, из доброты благословенной старости и из священной чистоты. Сияет в мире как плод чуда Божия Девочка, большая небес, готовящаяся родить Творца всех.

Малышка, чуть слышно плачущая сегодня, станет Ходатаицей рода человеческого. Девочка легкая, как пушинка, пространнее небес. Крошечка, прильнувшая к груди бабушки Господней, готовится стать священным храмом и раем словесным.

Она церковь, потому что в Ней вместился и почивал Царь Небесный. Она — храм вечности, потому что в Ней одевается в человеческое существо Сам Бог. Создатель галактик из смирения любви всецело вмещается в малую и девственную утробу Матери Своей. Она храм Непорочного Агнца Божия, потому что носит на руках Своих, качая, Носящего всю тварь.

Матерь Божия — Матерь Церкви, потому что никто никогда не может унаследовать Христа, если таинственно не родит Его в душе, как родила Его во плоти Дева небесной любви. Никто не может принять Источника жизни, если не чувствует благоуханных Божественных слез девства в глазах Той, Которая родила Его. Никто не может любить Человеколюбца, если духовно не станет матерью в душе, чтобы родить Его втайне. Обожение человеческого естества — это образ и развитие воплощения Господа от Пречистой. Когда Она качает на руках Бога, мириады ангелов вздыхают. Когда Она лобзает Сына Своего, вселенная преисполняется Божественной любви. Когда нежно шепчет вечному Младенцу, весь мир обретает свой сокрытый смысл.

Однако еще больше, чем храм, Матерь Божия есть рай словесный, таинственный рай, говорящий о высшем призвании человека к вечной любви. Дева есть Неопалимая Купина, в которой материя освящается и навеки избавляется от тлена, пылая любовью к Богу, но не истребляясь тлением.

Ее детородное девство представляет существо рая, в котором материя проникается благодатью и побеждает законы естества законами любви. Ее чистота, рождающая Жизнь, — богословская метафора рая, сокровенный образ Царства Божия, путь, на который направляется вселенная, обремененная грехами. Каждый человек, наследующий рай, это в действительности тот, кто достиг того, чтобы любить Бога материнской любовью, не спать ночей над Ним и взращивать Его в глубине своего сердца, чтобы Он стал в тебе всем.

Пресвятая Дева — источник любви, потому что восполняет Собой плачущую любовь человека, обнаженного благодати, и все желание Бога соединиться с нами. Ее щедроты изливаются на человечество, не ожидая его согласия и просьб, но непрестанно распространяя сладость любви из Ее материнского сердца. Вся вселенная, беременная Богом, с любовью смотрит на Ту, Которая родила Его, и учится преисполняться светом, изливающимся из Вечного. Человечество проникает в тайны истории и учится евхаристическому преобразованию материи в энергию по благодати, как в Рождестве, которое девствует, и смерти, которая становится залогом жизни.

Мы видим сегодня новорожденную Девочку и понимаем величие любви Божией. Слышим плач малого Ребенка и учимся неизреченной премудрости Троицы. Смотрим на человеческое Дитя и сквозь слезы видим, как высоко может вознестись человек любовью — к сияющему светом престолу Жизни. Целуем в душе Младенца и учимся на вечной кафедре богословия.

Ее молчание дороже всех слов мира сего. Ведь самой большой силой во вселенной является любовь, дающая жизнь, принесение себя в жертву, которое рождает дитя. И самый великий свет во вселенной — это сила любить целую вечность тех, кто убил Твоего Ребенка.

Публикуемый текст подготовлен редакцией сайта Православие.Ru на основании нескольких источников, в том числе малоизвестного ныне «Жития Святителя Иоасафа, чудотворца Белгородского», составленного князем Николаем Жеваховым в самом начале XX века.

Святитель Иоасаф (Горленко) , Белгородский чудотворец, дни памяти 4/17 сентября и 10/23 декабря

Но не суждено было сбыться воле родителей Иоакима о том, чтобы их первенец стал и наследником их богатых дворянских имений. Господь готовил своему избраннику иной путь, путь иноческой жизни, путь пастырского служения Его Святой Православной Церкви. Еще в годы отрочества Иоакима Милосердый Господь возвестил Свою Святую волю о его будущем в чудесном видении, которое было явлено отцу Иоакима Андрею Димитриевичу.

Видение Божией Матери и ангелов отцу будущего святителя, Андрею Горленко

***

Св. Иоасаф происходил из славного малороссийского семейства, которое удостоилось получить в XVII веке права русского дворянства. Род Горленко — один из древних и славных родов в истории Малороссии. Фамилия их берет свое начало от выходцев из Угорской Руси в Запорожскую Сечь. Многие из членов Рода Горленко, жившие по ту сторону Днепра, т.е. в подчиненной тогда польскому владычеству области, приобрели себе славу ревностных и непоколебимых поборников православия в его многовековой борьбе с римским католичеством.

Родители св. Иоасафа, как мы уже сказали, были очень богобоязненны и жили по всем правилам Православной Церкви. Отец — Андрей Димитриевич Горленко, был бунчужным, т.е. заведовал бунчуком — войсковым знаменем при гетмане Данииле Павловиче Апостоле, на дочери которого он и был женат. Это был смиренный и кроткий человек, который более всего отдавался внутренней духовной жизни, отличался большим нищелюбием и тяготением к решению проблем нравственного совершенства. Последние годы своей жизни Андрей Димитриевич провел в совершенном одиночестве, в небольшом домике, построенном в лесу под Прилукой (город, в котором жила семья Горленко), а семья оставалась в Прилуках, куда он ездил только по праздникам.

Мать св. Иоасафа — Мария Даниловна, также отличалась искренним благочестием, твердою приверженностью к Православной вере, отменным усердием к храмам Божиим и уважение к духовенству и монашеству.

Вообще нужно сказать, что жизнь малороссиян в то время отличалась особенной религиозностью. Домашняя жизнь их шла по церковному уставу — строго соблюдались посты и обряды Православной Церкви, назначались особые епитимии — прочесть несколько раз Псалтирь или Новый Завет. Они знали как Божии заповеди, так и заветы Отцов и старались исполнять их. Можно сказать, что семейство Горленко в то время отличалось особой религиозностью, нищелюбием и благотворительностью. Так, например, Димитрий Горленко (дед св. Иоасафа) построил в Свято-Троицкой Пустынно-Густинской обители две церкви — во имя свв. апостолов Петра и Павла и свт. Николая. Воспитываясь в такой семье, молодой отрок Иоаким с ранних лет отличался большой религиозной настроенностью, которая и радовала его родителей, но вместе с тем по временам приводила их к печальным думам о будущей судьбе мальчика, которого они, несмотря на слабое сложение его, прочили в наследники своих почестей и имений. Так шло время, и родителям нужно было позаботиться о воспитании сына своего. Домашние средства для столь великого дела были недостаточны. Вследствие этого родители Иоакима, поборов в себе нежелание разлуки с любимым сыном, отправили его на восьмом году жизни в Киевскую Академию для изучения наук, в особенности словесных. Киевская Академия в то время была единственным высшим учебным заведением для насельников всего юга России и служила главным оплотом православия в его борьбе с римским католицизмом.

После доброго семейного воспитания, юный Иаоким поступил в такое учебное заведение, в котором еще более могла развиваться и укрепляться, при содействии благодати Божией, благочестивая настроенность его. Этому способствовал и благочестивый склад полумонашеской жизни в академии, и обилие святынь в г. Киеве — матери городов Русских, и особенно знакомство с иноками-подвижниками Киево-Печерскими, с которыми любил беседовать Иоаким. Все это способствовало тому, что уже на 11-м году своей жизни Иоаким Горленко возлюбил монашество, на 16-м году жизни, ко времени окончания школьного образования, в нем утвердилось намерение быть монахом и всецело овладело его волею, а на 18-м году жизни в Иоакиме окончательно созрела и утвердилась мысль об отречении от мира и принятии иночества. Сознавая наперед ту скорбь, какую могла бы причинить родителям весть о пламенном желании его принять монашество, Иоаким в течении двух лет скрывал от них свое высокое благое намерение, всячески испытывая себя.

***

Мысль о принятии монашества оставалась в юном работнике Христовом непоколебимой. И, подобно Феодосию Печерскому, Иоаким достигает заветной цели помимо родительской воли. Божественный призыв Господа нашего Иисуса Христа для благочестиво настроенного Иоакима был святее воли родителей, не сочувствовавших на первых порах его высокому и благому намерению — принять иночество. Под предлогом окончания академического курса (довершения своего образования) Иоаким, как и раньше, в определенное время отправился в Киев с преданным слугой. По прибытии в Киев, он в скором времени оставил Академию и удалился в пустынный и отличавшийся строго-подвижнической жизнью Киево-Межигорский Спасо-Преображенский монастырь, в котором и предался всецело монастырскому послушанию — подготовительной ступени к принятию монашества. Здесь Иоаким любил уединяться для молитвы в пещеру одной горы. Ревность молодого послушника к молитвенным подвигам, умерщвлению плоти и покорению ее духу доходила в это время до того, что он в продолжении искуса не вкушал даже вареной пищи, довольствуясь самой скудною, суровою пищею. А чтобы родители его не узнали о его поступлении в монастырь и не взяли бы его оттуда, он оставил в Киеве верного слугу своего, который, получая письма от родителей его, отправлял их к нему в монастырь, а ответы сына, получаемые будто бы из Киева, пересылал в дом родителей.

Это продолжалось два года. После 2-х годичного испытания в Киево-Межигорском Спасо-Преображенском монастыре, подвижник Иоаким Горленко на 21 году жизни, 27 октября 1725 года принял рясофор от всечестного отца иеросхимонаха Феодора в пещерном храме Межигорского монастыря во имя святых богоносных отец Онуфрия и Петра Афонского и наречен был в иночестве Иларионом.

По принятии рясофора, он открыл свою тайну родителям через своего верного слугу, прося у них прощения в том, что без их позволения и благословения принял оный, т.е. рясофор.

Строга аскетическая черта нравственного облика смиренного Илариона (впоследствии св. Иоасафа), который с юных лет начал борьбу с греховными влечениями, который с юности познал суету мира и бренность преходящих его благ, незабвенна для насельников Малороссии. Из рассказов малороссов видно, что смиренный инок Киево-Межигорского монастыря, бывая в доме отца своего, в имении Чернявщина, Прилукского уезда Полтавской губернии, во время пиршеств, предлагаемых по временам его родителем для многочисленных гостей (соседей, родственников, знакомых), сидел вдали от стола, одиноко, в углу громадного зала и ел корки черного хлеба, не разрешая себе прикасаться к пище, которая подавалась гостям. Он не разделял радости приветливых радушных хозяев (родителей своих), и на веселия гостей он смотрел взором безграничного недоумения и сострадания. Для того, чтобы устоять среди соблазна и вместе с этим не огорчать исповеданием своей веры близких для себя людей и тех, для кого она была непонятной, нужно было иметь необыкновенную твердость воли, стойкость характера, сильную веру и ревность к славе Божией. И все это, т.е. высокие качества души, как показывает образ поведения смиренного инока Илариона, давно было в душе юного подвижника (впоследствии свт. Иоасафа).

***

После двухгодичного пребывания в Киево-Межигорском монастыре, рясофорный Иларион, обративший на себя внимание высшего духовного начальства строгой подвижнической жизнью, был вызван в Киево-братский монастырь. Здесь 21 ноября, в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, 1727-го года 22-х летний Иларион, по отречении от всего мирского, принял от преподобнейшего отца Илариона Левицкого, ректора академии и игумена того монастыря (Киево-братского), великое пострижение в мантию с именем Иоасаф, в честь св. Иоасафа, Царевича индийского, память которого празднуется Церковью 19 ноября. В следующем году 6 января 1728 года, инок Иоасаф был посвящен Киевским архиепископом Варлаамом Ванатовичем в сан иеродиакона. Спустя год, иеродиакон Иоасаф был определен учителем низшего класса Киевской академии. Три года продолжалось его послушание учителем, после чего в августе 1732 года будущий святитель, согласно распоряжению киевского архиепископа (впоследствии митрополита) Рафаила Заборовского, отправился собирать пожертвования по Малороссии на ремонт академических зданий. Уже в эти годы высокопреосвященный подвижник-аскет архиепископ Рафаил Заборовский, заметив в иеродиаконе Иоасафе Горленко высокие духовные дарования, приблизил его к себе и 13 сентября 1734 года назначил экзаменатором при Киевской кафедре, а 8 ноября того же 1734 года, на 30 году жизни, посвятил иеродиакона Иоасафа в сан иеромонаха. Именно в это время будущий святитель Иоасаф начинает трудиться на ниве пастырского служения. Сначала в Киево-братском монастыре, а потом в Киево-Софийском кафедральном соборе. Сверх этого с 1738 года иеромонах Иоасаф являлся членом Киевской духовной консистории.

В эти годы смиренный иеромонах Иоасаф Горленко так же находился под покровительством архиепископа Рафаила Заборовского, который видя ревность и трудолюбие молодого пастыря, благословляет его (в 1737 году) на службу в довольно населенный Лубенско-Мгарский Преображенский монастырь игуменом обители.

32-х летний молодой иеромонах Иоасаф, принял почетное назначение с несказанным смирением. Лишь предаваясь Божиему смотрению и воле архипастырской, он по крайнему своему нежеланию принял данный пост игуменства. Жизнь и деятельность игумена Иоасафа в Лубенском Преображенском монастыре была сложна и многотрудна. Помимо своей территории в ведении монастыря состояла обитель Красногорская, наместник которой находился в подчинении Лубенского игумена. Также некоторые приходские храмы в этой области были в ведении св. обители. Молодому игумену предстояла широкая, трудная и сложная деятельность, и он, как видно из актов и документов, сохранившихся в архиве Лубенского монастыря, явил себя трудолюбивым, справедливым, любвеобильным и весьма заботливым управителем Лубенской обителью.

Время служения молодого игумена Иоасафа Горленко в Лубенском Мгарском Спасо-Преображенском монастыре, равно как и предыдущее время его жизни, по всей справедливости может быть названо временем упорной и сильной духовной борьбы смиренного подвижника. В продолжении управления Лубенской обителью, как в предыдущее, так и в последующее время, игумен Иоасаф вел строго подвижническую жизнь. Об этом свидетельствует тот факт, что в этот период он подвергался частым и продолжительным недугам телесным. Последние же, несомненно, были прямым следствием строго подвижнической жизни его. Сам св. Иоасаф в своих автобиографических записках пишет про это так: «16 августа 1737 года я крепко заболел и уже чувствовал близкий исход жизни, но Божьим милосердием был помилован...», «27 сентября 1740 года, пишет он, я опять заболел и страдал отчаянно до половины февраля, но милосердый Бог оставил мне жизнь для Его прославления».

Святитель Афанасий, патриарх Цареградский и Лубенский чудотворец

Но упорная и усиленная работа молодого игумена Иоасафа над возделыванием духовного существа своего согласно с требованием евангельского нравственного закона, не отняла у него отеческой заботливости о вверенной ему Лубенской обители. Нужно сказать о том, что будущему святителю в то время много пришлось поработать над восстановлением разрушенного хозяйства обители. Ведь еще до прихода его в Спасо-Преображенский монастырь в 1728 году в нем совершенно обрушилась соборная церковь, а в 1736 году вторичный пожар истребил все деревянные здания св. обители. Обитель приходилось как бы создавать заново. Нужно было выстроить новые каменные братские келии, ограды и другие необходимые для обители хозяйственные строения; нужно было поправить соборную монастырскую церковь с обвалившимся куполом. И что же? Молодой попечительный и неутомимый игумен Иоасаф, несмотря на то, что средств для возобновления полуразрушенного Лубенского монастыря не было, выстроил грандиозный каменный корпус монашеских келий 40 саженей длины и 5 саженей ширины, получая помощь от некоторых местных благотворителей. Но для возобновления главного монастырского храма и прочих зданий не было никаких средств. Заботливый игумен Иоасаф, не обращая внимания на слабость своего здоровья, решил во что бы то ни стало изыскать средства для приведения вверенной ему Лубенской обители в надлежащее состояние. С этой целью он с разрешения Киевского митрополита отправился 10 сентября 1742 года в далекое путешествие, в города Москву и С.-Петербург для испрошения доброхотных пожертвований на построение разрушившейся соборной монастырской церкви. Прибыв в С.-Петербург за сбором пожертвований на храм Божий, игумен Иоасаф удостоился Высочайшего внимания Императрицы Елизаветы Петровны. Благочестивая Государыня, любившая церковное благолепие и усердно посещавшая храмы и монастыри, милостиво приняла просителя и приказала выдать ему на сооружение храма 2000 рублей. К числу причин, расположивших Государыню к пожертвованию на сооружение храма в Лубенской обители, нужно отнести также трогательное и очень назидательное слово игумена Иоасафа о любви к Богу и ближнему. «Как далеко от нас живот вечный». Только лестница о двух ступенях нам предлежит — это любовь к Богу и родственная ей любовь к ближнему«, — говорил в этом слове игумен Иоасаф.

16 августа 1744 года, возвратившись из Москвы в Богоспасаемую Лубенскую обитель, игумен Иоасаф вскоре по прямому указанию Императрицы Елизаветы Петровны был возведен в сан архимандрита и через некоторое время был вызван в Москву, где 29 января 1745 года архимандрит Иоасаф был назначен наместником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, с оставлением за ним настоятельства в Лубенском монастыре. 23 марта 1745 года архимандрит Иоасаф приехал в Лавру и здесь, в знаменитой обители святорусской, воздвигнутой не златом и серебром, а молитвенным потом и слезами пустынножителей, «начал жить с Богом на послушании наместническом». Наместническое послушание в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре архимандрит Иоасаф проходил до июня месяца 1748 года. За время служения в Лавре он явил себя весьма ревностным и полезным соработником ее настоятеля — священно-архимандрита Лавры и архиепископа Арсения Могилянского. Последний, как член Святейшего Синода, в течении большей части года находился в С.-Петербурге и потому в деле управления Лаврой вынужден был полагаться на ближайшего и надежнейшего своего сотрудника — наместника архимандрита Иоасафа. Приснопамятный архимандрит Иоасаф был, следовательно, ближайшим и постоянным управителем Лавры. Испытывая телесные болезни, происходящие от чрезмерно строгой аскетической жизни, но не оскудевая духом, архимандрит Иоасаф с отменным усердием и победоносно совершал здесь укрощение духовного своеволия, углублялся в постоянное служение Богу, восходил от силы в силу в личном подвиге внутренней духовной борьбы и весьма много трудился на пользу вверенных ему святых обителей.

Но недолгим было служение архимандрита Иоасафа в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре. Промысл Божий скоро указал ему, великому труженику Божиих дел и носителю Божией благодати, более обширное и многотрудное поприще деятельности архипастырской, к которой он уже практически был подготовлен. Вскоре он был призван к архипастырскому служению.

***

Кафедральный Свято-Троицкий собор г. Белгорода

Белгородская епархия в то время отличалась крайней бедностью своего населения. Нужно сказать, что с самых первых дней своего служения святитель Иоасаф большое внимание стал уделять вопросу образования. Лишенные средств для содержания в духовных училищах, дети причетников и сирот духовного звания, оставались без образования, а нередко и поступившие в училища, по недостатку средств, оставляли их. Попечительный архипастырь Иоасаф принимал все возможные меры к устранению зла, оказывал помощь нуждающимся и бедным ученика училищ. С целью поднятия умственного и религиозно-нравственного состояния приходского духовенства, преосвященный Иоасаф с первого года вступления на Белгородскую кафедру, несмотря на слабость здоровья, ежегодно совершал обозрение своей обширной епархии и останавливался не в покойных чертогах богачей, а в бедных хижинах крестьян или незатейливых домиках сельских батюшек.

Получая приют в названных жилищах, святитель Иоасаф ночное время посвящал молитве, а утром, по совершении Божественной литургии, наставлял пасомых православно-христианской вере и благочестию. Его можно было видеть то в Белгороде, то в Харькове, то в большом селении, то в захолустной деревушке. Особенно зорко бдительный святитель следил за тем, чтобы пастыри церкви Христовой были преисполнены глубокого благоговения к службам церковным и святыням.

Громадное количество предписаний и циркуляров Св. Иоасафа, как например, запрещение священникам, находившимся в ссоре друг с другом, совершать богослужение прежде, чем они не помирятся между собою, и многое другое, было направлено к искоренению именно того зла, которое не укрывалось от Святительского взора при этих объездах. Наряду с этим высота внутренней жизни Святителя позволяла ему видеть и то, что раскрывается только духовным очам и не замечается другими. Св. Иоасаф получал непосредственные указания от Бога, являя тем великое милосердие и любовь Отца Небесного к людям. Многие распоряжения Св. Иоасафа были сделаны на основании непосредственных указаний Господа. Так, например, запрещение священнослужителям держать у себя на дому Св. Дары под угрозою лишения сана было вызвано следующим случаем: остановясь однажды для ночлега при обозрении епархии в доме приходского священника, в то время отсутствовавшего, Св. Иоасаф никак не мог уснуть от охватившего его необычайного страха. Сон бежал от его глаз, и дабы рассеяться, Святитель начал рассматривать лежащие на полке вместе с домашнею посудою свернутые бумажки. Велик был ужас Святителя, когда он заметил, что в одной из этих свернутых бумажек хранились Св. Дары. Положив святыню пред собою на столе, Св. Иоасаф коленопреклоненно, всю ночь до самой утрени, провел в молитве, отвращая кару небесную на нерадивого пастыря. Но земная кара не избежала нерадивого пастыря. На утро явился священник-хозяин дома, — которого Святитель, несмотря на его объяснения, немедленно лишил священного сана и даже исключил из духовного звания.

В другой раз, при обозрении епархии, Преосвященному Иоасафу пришлось ночевать вблизи города Вольного. Ночью во сне видит он небольшую церковь, в ограде которой стояло дерево ветвистое и зеленое. К этому дереву подошел старик и стал рубить его. Тогда святитель сказал старику: «Оставь, не руби этого дерева», а он отвечал: «всякое древо, не творящее плода-добра, посекаемо бывает и во огонь вметаемо». Пробудившись от сна, святитель спросил у присутствующих там людей, нет ли поблизости какой церкви, похожей на виденную во сне. Ему ответили, что есть в трех верстах отсюда такая церковь. Архипастырь поехал в однодворчатое село по указанной дороге и прибыл к церкви, которая была похожа на виденную во сне. Вошедши в нее, святитель Иоасаф увидел там при служении божественной литургии пьяного приточника, которого тут же лишил приточного звания.

Все вышесказанное свидетельствует о том, что о небрежном отношении священно- и церковнослужителей к своим обязанностям было предсказываемо архипастырю путем откровений Божиих. Нередко руководимый таинственным предчувствием святитель Иоасаф вскрывал самые сокровенные помышления ближних.

Молитва свт. Иоасафа в походной церкви за 130-ти летнего священника

Изумленный старец, не сознававший за собою никаких преступлений, считавший долголетие особою милостью Божией, был настолько ошеломлен словами Святителя, что только и мог повторять: «Не знаю, не помню». Но пристальный взор Святителя, устремленный на него, отеческая ласка и бесконечная любовь, какая светилась в очах Святителя и чувствовалась старцем в каждом движении и каждом слове его, заставили содрогнуться, пробудили в нем старые воспоминания, воскресили в памяти давно забытое прошлое...

Заливаясь слезами, пал старец к ногам Святителя, громко рыдая и рассказал об ужасном случае, имевшем место несколько десятков лет тому назад, в бытность его приходским священником.

Однажды, говорил старец, совершив в своем храме Божественную литургию и собираясь идти домой, он был остановлен посланным от местного помещика, с требованием совершить литургию вторично, какового требования он не мог исполнить в виду того, что храм был однопрестольный. Никакие доводы священника не в состоянии были вразумить ни посланного, ни помещика, и, под угрозою наказания за ослушание, он вернулся в храм и приступил к совершению литургии на том же престоле, на котором только что закончил ее. Но в этот же момент он услышал таинственный и грозный голос: «Остановись, что ты делаешь»...

Содрогнулся священник, но страх ответственности перед помещиком был сильнее страха пред Богом. Оправившись от смущения, он возгласил: «Благословенно Царство...», как вдруг вторично услышал еще более грозное предостережение: «Не дерзай, аще же дерзнешь, проклят будешь»...

В порыве безумия он ответил: «Сам будь проклят» , — и затем продолжал литургисать и окончил службу.

С тех пор прошло уже свыше 70 лет, ветхая церковь разрушилась, а там, где она стояла, теперь чистое поле, еще недавно вспаханное...

С ужасом великим выслушал Св. Иоасаф рассказ дряхлого старца и сказал ему: «Несчастный, что ты сделал... Ты проклял Ангела Божия, Хранителя того места святого... Оба вы связаны проклятием и доныне. Так вот причина долголетия твоего и удрученность телесного слячения»...

После этого Святитель велел немедленно приготовить походную церковь, разыскать то место в поле, где стояла прежняя церковь и вместе со старцем отправился туда, приказав последнему совершить там Божественную литургию. По окончании последней Св. Иоасаф подозвал к себе старца и велел прочитать ему «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко...», — затем благословил его, сказав: «Прощаю и разрешаю тебя от всех твоих грехов»... Стоя на коленях пред Святителем, поддерживаемый диаконом, дряхлый старец, примирившись с Ангелом, охранявшим св. престол, и своею совестью, безмолвно, очами полными слез, смотрел на Святителя Иоасафа, протягивая к нему свои старческие изможденные руки.

Кротко и любовно взирал Св. Иоасаф на бедного пастыря, спасенного от гибели и, наклонившись к нему, обнял его... Склонилась глава старца на плечо Святителя и примиренный с собою, прощенный Богом, он испустил последнее дыхание и здесь же, на месте бывшей церкви, Св. Иоасаф повелел совершить и погребение почившего старца и лично отпевал его.

На этом и многих других подобных примерах мы убеждаемся в том, что святитель Иоасаф не только словом, но и делом исполнял Божию заповедь о любви к ближнему. И здесь ревностный архипастырь творил волю Божию «не взирая на лица». Так, однажды управляющий имением князя Бориса Григорьевича Юсупова выгнал самовольно дьячка (Кривенко) села Ясенево из прихода, но заботливый архипастырь Иоасаф повелел возвратить изгнанного несправедливо на прежнее место, угрожая в противном случае запечатанием церкви. За несправедливо нанесенную дьячку обиду святитель требовал от владельца имения непременного и полного удовлетворения пострадавшему. И это лишь один из очень многих случаев, когда святитель Иоасаф, не имея даже тени лицеприятия, защищал своих пасомых от неправедных людей.

Обретение свт. Иоасафом чудотворной Песчанской иконы Пресв. Богородицы

Крайне смущенный этим сновидением, Св. Иоасаф, при обозрении церквей, подробно осматривал их как снаружи, так и изнутри, отыскивая церковь, явленную ему Господом во сне. Наконец, прибыв в г. Изюм, Святитель посетил Вознесенскую церковь в предместье города «Замостье». Глубокое волнение охватило Святителя при виде этой церкви: он узнал Ее... Встреченный духовенством и, войдя в притвор, Святитель с изумлением остановился и стал всматриваться в большую икону Богоматери, стоявшую в углу притвора и служившую как бы перегородкою, за которою ссыпали уголь для кадила... Долго стоял Святитель пред иконою, и глаза, полные слез, долго смотрели на Пречистый Лик Царицы Небесной, тогда как уста шептали святые слова молитвы... Долго, с волнением, тревогою и крайним беспокойством взирало духовенство на своего святого и строгого архипастыря, не постигая, почему Святитель оставался в притворе вместо того, чтобы идти внутрь храма.

Объятые трепетом и страхом стояли пред ним священнослужители в предчувствии чего-то страшного.

Осенив себя крестным знамением, пал Святитель Иоасаф пред иконою на колени и, заливаясь слезами, громко сказал: «Владычица Небесная, прости небрежность Твоих служителей, не ведают бо, что творят!» — Потом, сделав благочинному строгое замечание за небрежное отношение к святыне, Святитель Иоасаф приказал немедленно поставить икону на подобающее ей место в храме, сказав: «В сем образе преизобилует особая благодать Божия, в нем Пресвятая Владычица являет особенное значение Своего заступничества для веси сей и всей страны».

Св. Иоасаф, пробыв в Изюме более трех дней, ежедневно утром и вечером приходил молиться в Вознесенскую церковь. От этой иконы, именуемой Песчанской иконою Матери Божией, и доныне совершаются знамения благодати Божией.

От образа подвигов архипастырского служения приснопамятного святителя Иоасафа, перенесемся мыслью к подвигам личной жизни его. Внутреннее делание архипастыря Иоасафа, начавшееся в годы юности в Киево-Межигорском монастыре и продолжавшееся затем на всех степенях служения его до знаменательной кончины его, стяжало ему великое сокровище духа. Святитель Иоасаф, при содействии благодати Божией «всегда немощная врачующей и оскудевающая восполняющей», совместил с самоотверженным служением благу и спасению ближних, строго иноческое, подвижническое служение Богу. Обремененный немощами телесными, святитель не покидает строго аскетического образа жизни, а наоборот, восходит от силы в силу в отношении развития своей внутренней жизни и служит яркой путеводной звездой для развития духовной жизни братии. Вся жизнь его была непрестанным служением Богу, непрестанным хождением пред Ним. Спасительное учение Христа было его родной стихией.

Отражением аскетического духа, которым проникнута жизнь святителя Иоасафа, служил и внешний его вид, и все стороны его жизни. Приснопамятный святитель Иоасаф «имел вид постнический, облик несколько строгий, с выражением вдумчивой кротости, седые волосы и седую небольшую бороду». Строгий к другим, святитель был еще строже к себе. В домашней жизни он соблюдал строгую простоту и скромность иноческую; к келейным служителям он был также строг, но эта строгость его не лишена была кроткой мягкости — он был прост и питал ко всякому самое близкое расположение и теплое участие. Строгость св. Иоасафа была выражением нравственной чистоты и строго аскетического настроения, проникавшего всю его жизнь. Так говорит об этом один из ревностных почитателей святителя Иоасафа князь Н.Д. Жевахов: «Жизнь святителя была непрестанной борьбой с мягкотелостью и теплохладностью, и эта борьба поражала своей смелостью и размахами. Святитель не смешивал христианского милосердия с сентиментальностью; не заботился о том, что скажет свет, как будут относиться к нему лично; не покупал популярности и любви к себе ценою измены долгу и правде. Он был чист и безупречен и ничего не должен был миру и, кроме Бога, никого не боялся. В этом был источник его прямолинейности и строгости». (Князь Н.Д. Жевахов, «Воспоминания», т. 1, стр. 22).

Обладавший молитвенной настроенностью, которая доходила до пределов созерцания, блаженный архипастырь с обильными слезами совершал бескровное жертвоприношение. При бое часов святитель произносил молитву, которую сам составил и которая стала называться молитвой святителя Иоасафа Белгородского. «Буди благословен день и час, в оньже Господь мой Иисус Христос мене ради родился, распятие претерпе и смертию пострада. О, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, в час смерти моея прими дух раба Твоего, во странствии суща, молитвами пречистыя Матере и всех святых Твоих, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

Имея безграничное милосердие и незнающую пределов любовь к ближнему, Святитель Иоасаф особенно отличался делами милосердия и благотворительности бедным и неимущим. Так, пред великими христианскими праздниками, он имел обыкновение посылать преданного себе келейника в жилища бедности, к лицам, известным ему крайней нищетой с подаянием (денег и одежды). Этому келейнику дана была заповедь — положив дар у окна или порога дома, три раза стукнуть в стену, для привлечения внимания хозяев, и поспешно удалиться.

Однажды перед праздником Рождества Христова келейник святителя заболел, и движимый сострадательным своим сердцем св. Иоасаф, пользуясь темнотою декабрьской ночи, оделся сам в простонародную одежду и, запасшись предметами подаяния, дождался, когда привратник архиерейского дома отлучился от своего поста, прошел незаметно в калитку ворот, и отправился к жилищам бедности и нищеты. Совершив свое святое шествие и расточив всю милостыню, поздним часом возвратился святитель к воротам архиерейского дома. При них в это время стоял привратник, и увидев входившего в калитку святителя, он окликнул его. Не желая быть узнанным по голосу, преосвященный не ответил на оклик сторожа, чем и возбудил его подозрение. В темноте захватил его сторож под сводами храма и, заметив его простонародную одежду, начал допрашивать его кто он и откуда. Святитель молчал, стараясь высвободиться из рук, но сторож, видя усилие его уйти без ответа, нанес ему несколько сильных ударов по спине. В этот момент привратник увидел лицо святителя, и узнав его, пришел в большой испуг. На следующий день, рано утром, св. Иоасаф позвал привратника в свои покои. Придя к святителю, испуганный привратник со страхом ожидал наказания. Каково же было его удивление, когда вдруг святитель Иоасаф стал щедро его угощать, наградив деньгами и одеждою за бдительность и с миром отпустил домой.

Видение бедной вдове своего благодетеля

Св. Иоасаф — строгий подвижник, проведший в течении 30 лет свой дух через искус трудных подвигов иноческого делания и непрестанно ведший свой разум по пути заповедей Господних, удостоился получить от Господа дар духовного видения и прозрения. Так, однажды пред Троицыным днем, крестьяне хутора Угрюма прибыли к святителю Иоасафу просить благословения и молитв о ниспослании дождя, потому что стояла сильная засуха и червь подтачивал хлеб. Выслушав их просьбу, святитель обратился к стоявшему тут же своему кучеру и приказал ему к завтрашнему дню приготовить сани для поездки в указанное место. Услышав такое приказание, отданное в знойный день летом, когда стояла необычайная засуха, крестьяне недоумевая переглядывались между собой. Заметив это недоумение, святитель еще раз твердо и определенно повторил свое приказание, подчеркнув, что к завтрашнему дню должны быть приготовлены именно сани. К утру выпал обильный снег, от таяния которого образовавшаяся влага поддержала урожай, согнав с полей червя.

Встреча свт. Иоасафа с родными перед смертью

Посетив свое родное гнездо, св. Иоасаф в середине сентября 1754 года отправился обратно в богоспасаемый град Белгород. Но по предсказанию святителя, Белгород ему не суждено было больше увидеть живым. Остановившись в селе Грайворон, где была его архиерейская вотчина, св. Иоасаф тяжело заболел. Проведя более двух месяцев на одре болезни, Святитель приготовил себя к отшествию в вечную жизнь елеосвящением, исповедью и причастием Св. Тайн Господних и 10 декабря 1754 года в 5-м часу пополудни, тихо предал дух свой Богу, прожив 49 лет, 3 месяца и 2 дня.

***

В час блаженной кончины св. Иоасафа игумен Хотмыжского монастыря Исаия, во время послеобеденного отдыха видел следующее знаменательное сновидение. Виделось игумену, будто он находился у архипастыря Иоасафа в Белгороде, причем святитель, стоя у окна, указывал ему на восток и на ярко восходившее солнце, сиявшее ослепительным светом, и сказал: «Как сие солнце ясно, так светло я предстал в сей час престолу Божию». Пробудившись от сна, игумен заметил час видения и без промедления отправил послушника в Грайворон узнать о здоровье святителя. Вскоре послушник доставил ему весть о том, что архипастырь Иоасаф отошел в блаженную вечность в момент явления его игумену.

Тихо в Бозе скончавшегося св. Иоасафа облекли в голубой парчовый саккос, в омофор розовой парчи и в подризник из красной материи. На голову его была возложена митра (зеленого бархата) с жемчужным украшением. 15 декабря после заупокойной литургии в домашней церкви грайворонского архиерейского дома, тело почившего св. Иоасафа было отправлено в г. Белгород для погребения. Два с половиной месяца после блаженной кончины св. Иоасафа честное тело его во гробе стояло открыто в Свято-Троицком соборе, не предаваясь тлению и не теряя обычного цвета и вида. В этом нетлении многие из верующих в Триединого Бога видели знамение благодати Божией, почивающей на святителе. Тело почившего архипастыря оставалось непогребенным по 28 февраля 1755 года, потому что назначенный святейшим Синодом для совершения погребения честного тела св. Иоасафа Переяславский и Борисопольский преосвященный Иоанн Козлович был задержан разлитием рек.

Тихо почивший в Бозе святитель, в одну ночь явился во сне наместнику кафедрального собора Матфею Млодзинскому, секретарю духовной консистории Ивану Данилевскому и прибывшему из Полтавы родному брату своему Андрею Андреевичу Горленко, и высказал свое сожаление о том, что Козлович медлит с его погребением. Лишь 28 февраля 1755 года в сослужении многочисленного сонма пастырей церкви Божией, гроб с телом архипастыря-подвижника Иоасафа был поставлен в склепе (в юго-западной части Белгородского Свято-Троицкого собора), который был сооружен по повелению почившего святителя.

Перенесение тела усопшего свт. Иоасафа из Грайворона в Белгород

Так жил, так трудился на ниве Христовой, подвизался подвигом добрым и почил в Господе Белгородский святитель Иоасаф, великий светоч православно-христианской веры.